В эти дни медиапространство традиционно заполнено многочисленной информацией, посвященной главному празднику страны - 29-й годовщине Независимости Узбекистана.

Статьи, интервью, посты в социальных сетях можно условно разделить на две категории. С одной стороны, это официальные отчеты о достижениях за годы независимости, с другой - критические замечания, ставящие их под сомнение.

И если материалы из первой категории редко попадают в топ просмотров (обычно читатели не любят монотонные тексты, щедро сдобренные цифрами и клишированными фразами), то статьи из второй читают довольно активно.

Громкие заголовки и заявления, легкие тексты, как правило, без фактов и аргументов, в основном содержащие домыслы и предположения, привлекают внимание, вызывают полемику и во многом влияют на наше восприятие тех или иных событий, решений.

В результате нередко в обществе получают распространение именно такие, преувеличенно ангажированные взгляды на современный Узбекистан.

Какую же картину мы имеем, судя по подобным выступлениям? В чем суть содержащихся в них мифов, лежащих в основе оценок состояния и перс­пектив развития Узбекистана?

Один из самых распространенных мифов - утверждение о том, что активизация и открытость внешней политики ведут к уязвимости и утрате самостоятельности в определении и осуществлении курса страны на международной арене. Одни считают, что мы попали под российское влияние, другие - под китайское, третьи - под американское. Мнения варьируются в зависимости от контекста обсуждаемых новостей о ходе переговоров официального Ташкента с той или иной страной.

Есть и те, кто сомневается в правильности курса на расширение сотрудничества с международными финансовыми институтами или организациями экономической направленности, в частности, ЕАЭС.

В определенных экспертных кругах бытует мнение, что проводимая в рамках этого курса политика способна ослабить экономическую самостоятельность и связать руки, что особенно опасно в условиях надвигающегося мирового экономического кризиса, высокой волатильности на мировых рынках.

Однако все это - безапелляционные утверждения, как правило, не подкрепленные никакими фактами.

Тогда вполне закономерен вопрос: в каком направлении движется современный Узбекистан?

Несомненно, осуществляемая в последние четыре года политика по углублению экономических и социальных реформ отличается от прежней, но не целями, а задачами, механизмами и путями их достижения. Цель - независимость и процветание страны, рост благосостояния народа - остается неизменной. 

Вместе с тем надо откровенно признать: прежняя многолетняя стратегия в большей степени была направлена лишь на сохранение определенного статуса-­кво, достигнутого уровня экономического развития. Она подразумевала максимальное исключение внешних рисков за счет изоляции и автаркии, то есть обособления национальной экономики с закреплением внутреннего рынка за созданными монополиями.

В результате на долгие годы сверхзадачей стало лишь гарантированное сохранение определенной зоны комфорта. Вместо решения проблем мы предпочитали от них отгородиться, обманывая себя, что их нет. Что-то новое или инновационное со стороны воспринималось в первую очередь как риск или угроза, а не возможность или шанс реализовать свой потенциал. Отгораживаясь от всего внешнего, видя в открытости возможность давления, страна пришла к стагнации во многих сферах.

В свою очередь динамично развивающийся мир потребовал от нас проведения принципиально новой экономической политики, наступательной внешнеэкономической стратегии, направленной на поиск новых возможностей для прорыва, роста во всем - в экономике, образовании, научно-­технической, социальной, гуманитарной сферах. Само время требовало иного мышления в организации государственного управления, в том числе в области внешней политики.

Естественно, в таких условиях пришло понимание неизбежности перемен. И не просто их необходимости, а осознание, что это единственный путь обеспечить достойное развитие, а не топтаться на месте.

Началось пробуждение по всем фронтам: в экономике, государственном управлении, обществе, СМИ.

И когда Президент говорит о создании условий для следующего Ренессанса, это не просто высокопарные слова, это реальные дела, которые ставят Узбекистан на новые рельсы развития.

Понятно, что многим приходится перестраиваться и выходить из привычной зоны комфорта, не все могут успешно адаптироваться в новых реалиях. Кто-то просто не успевает за динамикой происходящего. Отсюда и сомнения, и критика всего нового. Ведь именно от нежелания менять привычный уклад приходят отрицание и неприятие происходящих преобразований.

Тем более обостряются подобные настроения в кризисный период, который не избежала и наша страна. Проблемы граждан, потерявших заработок или источник дохода, нечистоплотность отдельных чиновников становятся удобным поводом для некоторых скептиков и так называемых «экспертов», чтобы поставить под вопрос весь политический курс страны, в том числе внешний.

Однако осуществляемая стратегия реформ сугубо прагматична, направлена прежде всего на активный зондаж и задействование новых драйверов развития как во внешней, так и внутренней политике.

В чем же заключается особенность нового курса, как он укрепляет наш суверенитет?

С точки зрения внешней политики сегодня Узбекистан все активнее вовлекается в международные процессы, уверенно участвует в формировании глобальной и региональной повестки.

Мы живем не в своем изолированном мирке и должны учитывать процессы, происходящие вокруг нас. На фоне проблем, вызванных пандемией, конкуренция за место под солнцем усиливается, доступ к ресурсам и рынкам сбыта важен как никогда.

В этих условиях размеренность противопоказана. Ташкент активно продвигает свою позицию на международной арене в решении важнейших экономических и политических проблем исходя из своих национальных интересов, не допуская их игнорирования.

Самостоятельность и состоятельность Узбекистана подтверждается не автаркией и изоляционизмом, а активным международным сотрудничеством.

К примеру, страна начала более полно задействовать потенциал членства в многосторонних структурах. 

Раньше, на протяжении долгих лет, наиболее известной и значимой инициативой узбекистанской стороны на площадке ООН оставалась инициатива о создании в Центральной Азии Зоны свободной от ядерного оружия.

Только за последние три года по инициативе Ташкента приняты 3 резолюции Генеральной Ассамблеи ООН. Эти документы касались укрепления сотрудничества в Центральноазиатском регионе, просвещения и религиозной толерантности, развития туризма. Все резолюции посвящены вопросам, действительно актуальным для Узбекистана и региона.

Другая важная для Ташкента инициатива по решению Аральского кризиса уже успешно реализуется. Речь идет об учрежденном под эгидой ООН Многопартнерском трастовом фонде (МПТФ) по человеческой безопасности для региона Приаралья.

Для поддержки деятельности Трастового фонда привлечено 26,1 млн долларов донорских средств. В целом в 2020 году ожидается мобилизация льготных заемных и грантовых средств в размере около 200 млн долларов. В рамках первого приема заявок фондом уже профинансированы 2 проекта.

Впервые за долгие годы кандидатура Узбекистана выдвигается в специализированные органы ООН. В октябре респуб­лика должна представить свою кандидатуру в Совет ООН по правам человека. Судя по комментариям и прогнозам экспертов, Узбекистан имеет все шансы стать новым членом Совета.

Самое главное, благодаря такому подходу растут авторитет и узнаваемость Узбекистана. Еще один фактор - возможность использовать ресурсы программ и проектов ООН и ее структур  в процессе модернизации страны.

Все вышесказанное - лишь примеры активности Узбекистана на глобальном уровне.

Сегодня Ташкент - это значимый игрок, который формирует динамику и повестку регионального развития. Открываясь миру, Узбекистан заставляет других по-новому взглянуть и на Цент­ральную Азию, максимально задействовать потенциал регионального сотрудничества.

Наиболее яркий пример - инициатива Президента Узбекистана о проведении Консультативных встреч лидеров стран региона. Это уникальный формат.

Как мы помним, раньше лидеры государств Центральной Азии встречались только во время двусторонних визитов или встреч на высшем уровне в рамках СНГ и ШОС, а также на других международных площадках.

Консультативные встречи - это именно та площадка, где центральноазиатские страны сегодня самостоятельно, без стороннего вмешательства и посредничества, совместно обсуждают и вырабатывают пути решения актуальных региональных проблем.

Другой пример - вопросы границ, которые не решались более 20 лет, были источником напряженности, а также потенциальным рычагом давления и в любой момент могли стать разменной картой.

Однако сегодня возможности разыгрывания подобных сценариев минимизируются. Подписаны важнейшие документы по делимитации и демаркации государственных границ с Кыргызстаном и Таджикистаном.

За последние годы упрощены визовые режимы, открыты десятки контрольно-пропускных пунк­тов на границах с соседними странами. Как результат, количество граждан, ежедневно пересекающих узбекско-кыргызскую границу, достигло 30 тысяч, а узбекско-таджикскую границу - 20 тысяч.

Кроме границ, снят еще один напряженный момент в отношениях с соседями - достигнут прогресс в урегулировании водно-энергетических проблем. В ближайших планах запуск полноценной работы энергокольца Центральной Азии. Сейчас Узбекистан уже успешно работает в рамках общего энергокольца с Казахстаном и Кыргызстаном, сезонно - с Таджикистаном. Это позволяет удовлетворить потребности населения и промышленности в электроэнергии, особенно в пиковую нагрузку зимнего периода.

Раскрывается имеющийся торгово-экономический потенциал региона. С 2016-го по 2019-й внут­рирегиональная торговля выросла более чем в 2 раза, превысив 7 млрд долларов. Тем самым у центральноазиатских стран появляется возможность успешно освоить ближайшие рынки, а не ориентироваться только на внерегиональных торговых партнеров.

Широкие возможности для региона также открываются с новой политикой в отношении Афганистана. Страна не отгораживается от него, как прежде, а вовлекает во взаимовыгодные торгово-экономические связи.

Стабилизация обстановки в Афганистане и задействование его транзитно-­инфраструктурного потенциала могут дать мощный толчок развитию межрегиональной торговли и реализации масштабных проектов, направленных на укрепление взаимосвязанности Центральной и Южной Азии.

Прагматизм и ничего больше

Сегодня имеются опасения по поводу смены отношения к участию Узбекистана в ЕАЭС. Но если рассматривать этот вопрос объективно, без теории о давлении третьей стороны, что мы имеем?

Для начала следует отметить, что Узбекистан пересмотрел отношение к многосторонним структурам в целом, а не только к ЕАЭС. В активной фазе сейчас переговоры по вступлению Узбекистана в ВТО. В прошлом году страна присоединилась к Совету сотрудничества тюркоязычных государств.

То есть Ташкент все охотнее вовлекается в деятельность разных глобальных и региональных платформ, если видит в этом практический смысл.

Позиция слепого игнорирования этих структур (нередко в ущерб собственной выгоде) уступила место прагматичной линии, где во главу угла поставлены именно интересы страны, народа и практическая польза.

Следуя этой логике, пересмотрено отношение к ЕАЭС, в сотрудничестве с которым выбран наиболее приемлемый на сегодня формат взаимодействия - статус наблюдателя. Об очевидных преимуществах такой позиции уже прозвучало немало мнений.

О чем еще говорит такое изменение подхода? О том, что государство уверено в своей само­достаточности, способно защитить национальные интересы и успешно их продвигать в рамках много­сторонних структур.

В то же время появляются абсолютно безосновательные утверждения о том, что Узбекистан намерен участвовать в организациях военной направленности. Надуманность таких утверждений очевидна. Подобное предположение является примером, когда желаемое выдается за действительное. То же относится и к идее развертывания на территории страны иностранных военных баз.

Концепция внешнеполитической деятельности Узбекистана, закрепленная законодательством, неизменна. Она запрещает участие республики в любых военно-политических организациях или блоках, а также размещение на своей территории иностранных военных баз.

Экономическая независимость: быть, а не казаться

В последнее время популярны дискуссии о степени экономической уязвимости республики. Действительно, нельзя рассуждать о реальной независимости без самодостаточности в плане экономики. 

Как обстоят дела в этом вопросе у Узбекистана?

Текущий экономический кризис и пандемию коронавирусной инфекции Узбекистан переносит относительно легче, чем другие страны региона. По прогнозам Всемирного банка, Узбекистан - единственная страна в Центральной Азии и Восточной Европе, где ВВП не сократится, а наоборот, покажет рост в 1,5 процента.

По сравнению с другими центральноазиатскими республиками у нас также более диверсифицирована общая структура экспорта с точки зрения продуктов и рынков. С 2016 года номенклатура товаров экспорта неизменно растет. А если сравнивать с более ранними периодами, например, с 2010-м, то количество поставляемых на внешние рынки товаров увеличилось почти в 1,5 раза. Активно осваиваются новые рынки сбыта. По итогам прошлого года объем экспорта в денежном эквиваленте увеличился на 56 процентов  по сравнению с 2016-м.

Таким образом страна строго не привязана к одному или двум экспортным направлениям. Узбекистан также не испытывает критическую зависимость от какого-либо одного экспортного товара.

Накоплена и солидная финансовая подушка безопасности. На 1 августа резервные активы Узбекистана составили 34,7 млрд долларов. По мнению экономистов, этого хватит на финансирование более 20 месяцев импорта, что намного больше рекомендованного международными организациями показателя для развивающихся стран, который составляет три месяца.

За последние два года Узбекистан получил суверенные рейтинги от ведущей тройки международных рейтинговых агентств - Fitch, Standard&Poor’s и Moody’s. Это говорит о том, что государство готово своевременно и в полном объеме выполнять свои финансовые обязательства.

Одновременно либерализуется вся экономическая система, открываются новые возможности для инвестиций, осуществления проектов в реальном секторе экономики.

Формируется принципиально иной деловой климат, у инвесторов появляются гарантии, а значит, возрастает их уверенность в перспективности вложений в нашу страну.

Естественно, в таких условиях Узбекистан становится приоритетным и востребованным направлением сотрудничества для многих стран, банков развития и других финансовых институтов. Видя огромный потенциал и возможность реальной отдачи, инвесторы готовы вкладывать. С 2016 года объем иностранных инвестиций и кредитов в основной капитал вырос почти в 3 раза. Расширилась также их география - с 51 до 82 стран-инвесторов, включая МФИ.

В целом следует заметить, что перечисленные примеры - не попытка построить идеалистическую картину или отойти от реальности. Объективно надо признать, что реализуемая стратегия таит в себе также определенные риски и издержки. Например, одновременно с расширением экспорта, наблюдается увеличение импорта, растет внешний долг.

Однако все эти риски приемлемы, ожидаемы и контролируемы. Импорт растет за счет увеличения поставок технологий и оборудования, необходимых для модернизации экономики. Внешний долг составляет примерно 29 процентов к ВВП, что, по меркам экономистов, адекватный показатель для развивающихся стран. Мы получаем дополнительные средства для программ инфраструктурного обновления, промышленной модернизации. Иными словами, вкладываемся в повышение конкурентоспособности нашей экономики, ее экспортного потенциала. Полученные заимствования не распыляются на погашение текущих затрат, а инвестируются в будущее.

Мы также должны понимать, что идеальных и безболезненных реформ по определению просто не может быть. Есть проблемы, которые невозможно решить быстро и без каких-либо потерь. Для всех преобразований в первую очередь нужно время, а также последовательность. Поэтому конечный успех реализуемой стратегии будет зависеть прежде всего от нас, от нашей поддержки и сопричастности, способности придать масштабным реформам устойчивое и неуклонное движение вперед.

Элдор Арипов.
Директор Института стратегических и межрегиональных исследований
при Президенте Республики Узбекистан.

Источник